Записки путешественницы: «Я потеряла телефон в парке Горного Алтая — и нашла нечто важнее»

— Ты точно готова? — спросил проводник Ерлан, поправляя рюкзак. — Вон там, — он кивнул на тропу, теряющуюся в кедраче, — даже чайки забывают, как летать. Там время сходит с ума. 

Я засмеялась, не веря. 

Через три дня поняла: он не шутил. Парки Горного Алтая — не про маршруты на карте. Это места, где земля задает вопросы, на которые у вас нет ответов.

Алтайский биосферный заповедник раскинулся на 9% площади всей Республики Алтай, но ведет себя скромно — как дед, хранящий фотоальбомы с революцией. Его кедры помнят, как в 1930-х здесь гоняли браконьеров, а в 90-х экологи спасали деревья, обнимая их стволы, пока лесорубы пилили последние «золотые» кедры для мебельных магнатов. 

Тропы заповедника — как морщины: одни ведут к ледникам, где даже летом лежит снег, другие — к Телецкому озеру, которое местные называют «алтайским Байкалом в миниатюре». 

— Вот здесь, — Ерлан остановился у ручья, где вода пахла медью, — в прошлом году рысь украла мой бутерброд. Не ела — играла, как котенок. А вон за той сопкой, — он махнул рукой, — зимой следы снежного барса находят. Но он не любит гостей.

Я ждала оленей или хотя бы бурундука, но заповедник подарил иное: тишину, которая звенит в ушах громче любого мегаполиса. 

«Это не тишина, — поправляет меня Ерлан. — Это земля дышит. Слышишь? Раз в полчаса ветер меняет направление — это она поворачивается с боку на бок».

Этот парк — хамелеон. Днем он кричит рафтингом, блестит надувными лодками и зовет туристов на искусственное озеро с песчаными пляжами, где вода летом прогревается до +23°C. Дети лепят замки из гальки, а их родители пьют облепиховый сок в шезлонгах. 

Но стоит солнцу коснуться вершин, Бирюзовая Катунь сбрасывает маску. 

У скалы «Четыре брата» я нашла родник, плачущий в такт звездам. 

— Это слезы шаманки, — сказал местный мальчишка, вынырнув из кустов с корзинкой земляники. — Она любила парня из вражеского племени. Теперь ее слезы — наши реки. 

Парки Горного Алтая — единственное место, где дети рассказывают легенды лучше гидов. А еще здесь можно залезть в Тавдинские пещеры, где когда-то прятали золото Колчака, и понять, почему кочевники считали их порталом в Нижний мир. Стены покрыты копотью от факелов тысячелетней давности, а в узких ходах до сих пор пахнет страхом.

Плато Укок называют «местом силы», но это ложь. Укок не дает силы — он забирает ее. Чтобы вы вспомнили, кто вы без соцсетей и айфонов. 

Это плато находится на высоте 2500 метров, где трава растет так медленно, что за сезон поднимается лишь на пару сантиметров. Здесь даже курганы скифов, охраняемые ЮНЕСКО, похожи на скромные холмики — будто сама земля стыдится своей древности.

Когда мой телефон утонул в болотце (спасибо, рюкзак расстегнулся!), я ругалась ровно минуту. Потом увидела орла, парящего над петроглифами с оленями, и поняла: Укок просто выключил мой «режим зомби». 

— Здесь даже духи устают от слов, — прошептала пожилая алтайка, продающая чай из чаги у тропы. — Лучше слушай, как трава растет. Она звучит, как скрип старой двери.

— Мы как комары для них, — смеется Ерлан, заваривая чай из бадана. — Надоедаем, но часть экосистемы. 

На прощание я спросила: «Как не сойти здесь с ума?».

— А ты уже сошла, — ответил он. — В городе этого не заметила... 

P.S. Телефон я так и не нашла. Зато вернулась с аудиозаписью: ветер на плато Укок поет ту же мелодию, что и бабушка в детстве, качая колыбель. Может, парки Горного Алтая — и есть та самая колыбель? Приезжайте — услышите свою.